Более поздние исследования развили эти классические наблюдения в общую концепцию об особенностях синоптического проведения, которая была перенесена с нервно-мышечного соединения на синапсы центральной нервной системы и явилась исходной для многих соображений, основанных на результатах электрофизиологического эксперимента.
В то же время фармакология, которая изучала гладкомышечные и железистые органы, встретившись с многочисленными случаями избирательного действия ядов, естественно, восприняла от курарного эксперимента идею о специфических свойствах концевых нервных аппаратов. Именно в этот период прочно укрепилась терминология о возбуждении и параличе нервных окончаний, удержавшаяся до наших дней. Казалось вполне очевидным, что если пилокарпин производит такой же эффект, как блуждающий нерв, то он возбуждает парасимпатические окончания. И еще более очевидным казалось, что если атропин прекращает эффекты от раздражения блуждающего нерва, то это происходит потому, что яд парализует парасимпатические окончания подобно тому, как кураре парализует окончания соматические. Однако именно в этой области возникли затруднения, которые в начале нашего столетия породили новые предположения и гипотезы.
Левандовский (Lewandowsky, 1899) обнаружил, что экстракт из надпочечника вызывает обычное расширение зрачка через 3 недели после экстирпации верхнего шейного узла, за которым должно было последовать перерождение волокон, иннервирующих m. dilatator pupillae. Это важное наблюдение было подтверждено Ленгли, который присоединился также и к естественному выводу Левандовского, что местом приложения вещества надпочечника являются не нервные окончания, а сама мышечная клетка. Ленгли убедился далее, что после перерождения соответствующих симпатических нервов экстракт продолжает оказывать свой специфический эффект также и на сосуды слюнной железы и m. т. errectores pilorum (Langley, 1901а).
Комментарии закрыты.