Особое внимание Прайс уделял качеству животных продуктов и его связью с тем, что ели эти животные. Он сравнил содержание витаминов в масле, полученном из молока коров, которые паслись на весенней травке, с «зимним» — от коров, которых кормили сеном; в первом, более желтом, не только было гораздо больше витаминов А и D, но и люди, которые его ели и питались мясом таких животных, в целом были здоровее. Прайс был уверен, что главное условие здоровья — качество почвы, и в 1932 году опубликовал статью под названием «Новый взгляд на некоторые отношения между недостатком минералов в почве, недостатком витаминов в продуктах и определенными дегенеративными заболеваниями».
Когда Прайс проводил подобные связи между качеством почвы и травы и здоровьем едоков- людей на вершине пищевой цепочки, то вплотную подходил к критике сельскохозяйственной промышленности, которая как раз в тридцатые годы переживала период становления. В этом Прайс был не одинок — примерно в то же время английский агроном сэр Альберт Говард, родоначальник и идеолог движения за экологически чистое сельское хозяйство, также настаивал на том, что индустриализация сельского хозяйства, а особенно распространение синтетического азотного удобрения, которое упрощало химическую структуру почвы, впоследствии скверно скажется на нашем здоровье. Говард настаивал, что следует считать «проблему здоровья почвы, растений, животных и человека одним величайшим вопросом». Когда Говард писал эти слова, это была еще не более чем рабочая гипотеза; Уэстон Прайс начал закладывать под нее эмпирический фундамент.
Прайс понемногу подходил к экологическому пониманию диеты и здоровья и в этом значительно опережал свое время. Он понимал, что в конечном итоге пища связывает нас с почвой и ее составляющими, а также с энергией солнца. «Обед, съеденный сегодня, — говорил он своим слушателям на лекции в 1928 году, — всего несколько месяцев назад был частью Солнца». А промышленная обработка продуктов делает эту связь не такой очевидной и сильной. Когда мы удлиняем пищевую цепочку, чтобы кормить большие города продуктами с далеких полей, то нарушаем законы природы как минимум дважды: лишаем пищу питательных веществ из почвы, на которой она росла, а потом еще и растрачиваем оставшиеся питательные вещества во время переработки. Туземцы, которых изучал Прайс, заботились о том, чтобы возвращать питательные вещества в местные почвы (ведь они полностью от них зависели), а «наша современная цивилизация возвращает лишь малую толику того, что берет. Огромные флотилии вывозят редкие минералы из дальних стран на далекие рынки». Реннер показывает на свидетельствах документов, как Прайс в конце концов пришел к пониманию проблемы диеты и здоровья как проблемы экологической дисфункции. Разрушив связи между местными почвами, местными продуктами и местным населением, пищевая промышленность нарушила кругооборот питательных веществ по пищевой цепочке. При всех преимуществах современной промышленности она больше не в состоянии удовлетворять биохимические потребности человеческого организма, который не располагает временем на адаптацию и поэтому постоянно «ломается» — там, где раньше «поломок» не было.
Возможно, и не стоило забираться так далеко, как доктор Прайс, — так или иначе, и он, и другие исследователи «пре-западной» диеты начала двадцатого века возвращались к цивилизации с одной и той же простой, но сокрушительной вестью, отрицать которую бессмысленно: животное вида хомо сапиенс адаптировано к огромному количеству самых разных рационов и, видимо, способно процветать на любом из них, однако западная диета, как бы ее ни определяли, к ним не относится.
Случилось так, что экологическая критика индустриальной цивилизации, к которой подходил в тридцатые годы Уэстон Прайс, не пережила Второй мировой войны. Ниша для подобных сочинений, которую занимали также англичане сэр Говард и лорд Нортбурн и некоторые американские аграрии, закрылась вскоре после того, как Прайс опубликовал в 1939 году свой труд «Питание и физическая дегенерация». Публика перестала мириться с нападками на «индустриальную цивилизацию», потому что именно от нее зависело их спасение в годы войны. К концу войны индустриальная цивилизация заметно окрепла и в процессе стала куда более самоуверенной. В первые послевоенные годы сельскохозяйственная промышленность (которой принесла массу пользы мирная конверсия боеприпасов в химические удобрения, а нервно- паралитического газа — в пестициды) также консолидировала свои позиции; вскоре непромышленного сельского хозяйства попросту не осталось. Уэстон Прайс и его соратники, изучавшие западные болезни, были позабыты. Никому не было интересно вспоминать прошлое и восхвалять мудрость первобытных племен, которые и сами быстро исчезали или ассимилировались; даже австралийские аборигены и те переселялись в большие города.
Что же касается западных болезней, они никуда не делись — более того, после войны заболеваемость ишемической болезнью сердца стремительно скакнула вверх, — однако теперь отвечать за них стали современная медицина и упрощенческая наука. Нутриционизм стал общепризнанным набором терминов, в которых полагалось вести любой диалог о диете и здоровье. Пытливые умы стали снова задавать вопросы о промышленной пищевой цепочке лишь в конце 1960-х годов — с зарождением движения за экологически чистое сельское хозяйство.
Сайт сети стоматологических клиник Дент-Юниверсал мне повстречался в интернете. Самая качественная стоматология киев в любой из клиник этой Сети предоставляется на выгодных условиях. Обратите на это внимание.
Комментарии закрыты.